Иногда ладья человеческого счастья сядет на коралловые рифы острова... Она должна бы не помнить себя от радости, что села на такой благородный, драгоценный фундамент. А ведь сдвинуться она не может, её облепили слизняки, плесень, она покрывается илом и полипами, начинает гнить‚ – и всё благосостояние человеческой жизни становится трухою перегнивших досок, высохших слизняков, скорпионов, которым нечего уже высасывать из человеческого тела. /Через минуту с иронией./ А то гнездом мифических морских ужей или гнездом ничтожного червяка, который положит там свою личинку. И вот, дорогая пани, эта ничтожная личинка, выросшая в трухе и гнили, становится зародышем новой жизни, а потом приходит какой-нибудь господин Дарвин, Геккель или Бюхнер, и мы счастливые и довольные, узнаём, что наше начало не в вечности, а в иле и трухе.